Борис Николаевич Никольский
Мужское воспитание
Мужское воспитание (повесть)
Лица солдата Димка не видел.
Но уже в тот момент, когда только возникла в бинокле эта бегущая фигура, когда рядом с Димкой кто-то прокричал: «Прекратите огонь! На стрельбище люди!» - Димка уже знал: это Лебедев.
Понадобилось еще некоторое время, чтобы команда дошла до огневого рубежа, автоматы продолжали стрелять, и за эти несколько секунд солдат там, на склоне холма, добежал до двух маленьких фигурок, толкнул их на землю и сам упал рядом с ними…
Димка оторвал глаза от бинокля.
Он увидел отца, который бежал к вышке, увидел молоденького лейтенанта, командира взвода, который бежал от вышки, услышал, как последний раз коротко стукнула и оборвалась автоматная очередь.
Солдаты, которые еще минуту назад спокойно сидели в тени вышки, вскочили и взволнованно переговаривались между собой.
Все смотрели в ту сторону, где кончалось стрельбище, где в траве, не поднимая головы, лежал Лебедев…
Лебедев был первым солдатом, с которым познакомился Димка.
Два месяца назад Димка с матерью приехали сюда, к отцу, и поселились в трехэтажном кирпичном доме на самом краю военного городка. Этот дом сразу понравился Димке, потому что не имел обычного городского адреса, а назывался ДОС № 3, что в переводе на нормальный язык означало «дом офицерского состава». Прямо возле дома были вкопаны турник и брусья - пожалуйста, подходи, занимайся, укрепляй свои мускулы, а сразу за забором начинался лес.
Утром, когда Димка завтракал, вдруг где-то совсем рядом заиграл оркестр и тут же затих, а кто-то хором прокричал: «Ра-ра-ра!» Оказывается, это солдаты здоровались с командиром полка.
В тот же день Димка обежал весь военный городок и очень быстро успел убедиться, что всюду, где поинтереснее, стоят часовые. Чуть только подойдешь поближе, сразу: «Принять правее! Принять левее!» Суровая серьезность часовых понравилась Димке. А может быть, просто у него было такое настроение, что все ему нравилось. Радовался оттого, что опять они будут жить вместе с папой.
Заглянул Димка и в казарму. Обычно, когда мама сердилась, она говорила: «Не топай, здесь тебе не казарма…» - это Димке. Или: «Привык у себя в казарме…» - это отцу. «Не превращайте дом в казарму…» - это отцу и Димке, обоим. Хуже, ругательнее слова, чем «казарма», у нее, пожалуй, и не было.
А казарма оказалась чистой, светлой и просторной. В казарме никого не было, только возле тумбочки с телефоном стоял солдат с красной повязкой - дневальный. Он спросил Димку:
Вы к кому?
Димка смутился и ничего не ответил. Если бы он пришел с отцом, тогда бы дневальный вытянулся и отдал честь. Или бы даже крикнул: «Рота, смирно!» А так, конечно, откуда ему знать, что Димка - сын капитана Толмазова.
Из казармы Димка пошел домой.
Он шел по тропинке вдоль забора и очень удивился, когда кто-то его позвал:
Мальчик, а мальчик!
Он даже не сразу понял, откуда прозвучал этот голос, и только потом увидел: одна доска в заборе была отодвинута. Сквозь широкую щель на Димку смотрела круглолицая, курносая девушка. Она улыбалась Димке, как хорошо знакомому. Наверно, спутала его с кем-нибудь другим.
Мальчик, ты Лебедева знаешь?
Какого Лебедева?
Ну, солдат такой. Лебедев.
Димка пожал плечами. Почему это он должен был знать какого-то Лебедева?
Неужели не знаешь? Лебедева здесь все знают.
Она разговаривала с ним так, словно это он, а не она, находился по ту сторону забора.
Димка рассердился и ничего не ответил.
«Зачем ей этот Лебедев? - думал он. - И почему его все знают?»
Очень скоро Димка убедился, что девушка была права.
После обеда он отправился в бассейн - там солдаты учились плавать прямо в гимнастерках и галифе, в сапогах и с автоматами. Это было нелегкое дело. Димка видел, как тяжело дышали солдаты, выбираясь на берег. А некоторые доплывали только до середины и хватались за веревку, натянутую над водой.
Потом один солдат утопил сапог, и тогда все остальные принялись по очереди нырять за ним. А два солдата забрались на вышку и оттуда сверху высматривали сапог.
Рядом с Димкой остановился белобрысый парнишка с облупившимся носом.
А Лебедев вчера с самой верхотуры прыгнул, - сказал он. - Оттуда никому не разрешают прыгать.
А Лебедеву разрешили? - спросил Димка.
Димка прищурился и прикинул на глаз расстояние до верхнего трамплина вышки. Метров семь… Или десять? Высоко…
Сам он никогда не нырял с вышки. Не потому, что боялся. А просто не приходилось.
Димка хотел поподробнее расспросить белобрысого о Лебедеве, но мальчишка уже подбирался к воде, пользуясь тем, что солдат - дежурный по бассейну - вместе со всеми занялся охотой за утонувшим сапогом.
И еще раз в этот день услышал Димка о Лебедеве.
Вечером он играл с отцом в шахматы, когда вдруг раздался телефонный звонок. Отец поднял трубку - он еще не успел поднести ее к уху, а в трубке кто-то уже заговорил, и так быстро и возмущенно, что задребезжала мембрана.
Отец сначала терпеливо слушал, а потом сказал:
Да, да, я все это знаю. Старшина назначил Лебедева в наряд, потому что подошла его очередь. И заменять его мы не будем. Пожалуйста, пусть тренируется сколько угодно в свободное время. И не повышайте голос, Сергей Николаевич, а то мне после разговора с вами придется вызывать телефонного мастера… Что? Пожалуйста. Хоть командиру дивизии.
Папа, кто это Лебедев? - спросил Димка.
Солдат в моей роте, - ответил отец. - Так чей сейчас ход?
Но Димку сейчас меньше всего занимали шахматы. Кто же такой этот солдат, которым интересуются девушки, восторгаются мальчишки и из-за которого спорят между собой командиры? Кто он такой?
Димка был уверен, что узнает теперь Лебедева сразу - стоит им только встретиться. Как можно не узнать человека, о котором столько говорят. А встретить его Димка, конечно, встретит - не очень-то много разных дорог в военном городке: от казармы к столовой, от столовой к учебному корпусу, от учебного корпуса к клубу. И опять к казарме. Наверняка где-нибудь попадется Лебедев навстречу Димке.
И правда, вскоре они столкнулись. Только случилось это не совсем так, как предполагал Димка.
Прошлым летом, когда они еще жили у бабушки, Димка ходил в городской пионерский лагерь. Конечно, лагерь этот только назывался лагерем, а на самом деле не было в нем ничего лагерного - ни палаток, ни костров, ни линеек. Просто ребята собирались утром возле школы, завтракали в школьной столовой, а потом отправлялись или в кино, на детский утренник, или в зоопарк, или в какой-нибудь музей. Они всегда торопились, потому что за день чаще всего надо было попасть и в кино, и в музей, и на спорт-площадку. У них были очень насыщенные дни. Это их пионервожатая Аэлита Сергеевна так говорила: «Ребята, у нас опять очень насыщенный день». Пребывание в лагере быстро забылось, но это выражение так и застряло в памяти.
Ксения Драгунская
Мужское воспитание
Однажды, когда я была в первом классе, моя мама уехала на две недели в командировку, в Германию и Чехию. Тогда эти страны вот как назывались: ГДР и Чехословакия.
Со мной остался мой старший брат. А брат мой здорово старше меня, на целых пятнадцать лет, и когда я была первоклассницей, он уже вовсю учился в университете. Студенты обычно любят после занятий веселиться, пить пиво с друзьями, говорить про интересное. А тут надо забирать из школы и кормить какую-то сестру, делать с ней уроки, писать палочки и крючочки. Одно сплошное занудство.
У моего брата был друг Коля. И вот, чтобы я им не надоедала, не мешала и не путалась под ногами, они меня пугали.
Они грозились отдать меня в Суворовское училище. Вернее, они даже не грозились, а просто спокойно так говорили между собой:
– Да, мундир ей очень пойдет.
– Ну что, когда отвезем?
– Пожалуй, в среду с утра.
– Да… А что, хорошо…
– Там дисциплина…
Тогда я еще не знала, что в Суворовское училище девчонок не берут, и страшно боялась, что они меня и правда отправят туда. И сидела тихо, как мышь, просто пикнуть лишний раз боялась.
Другая шутка была про близкую свадьбу.
Этот Коля сказал, что, когда я чуть-чуть подрасту, он тут же на мне женится и целыми днями будет заниматься со мной математикой и кормить одним сплошным молочным супом.
Ничего себе будущее!
А они опять же спокойно так обсуждали:
– Ну что, Алла Васильевна возвращается, и я сразу сватаюсь, да? Ты-то за меня тоже словечко замолвишь, правда?
– Конечно, о чем разговор, я думаю, она возражать не будет. Ты парень толковый, серьезный, из хорошей семьи.
– Да… Девчонка хоть молочный суп есть приучится, математику любить…
Больше всего я боялась, что Коля, который то и дело забирал меня с продленки вместо брата, скажет моим одноклассникам, что собирается на мне жениться, и меня задразнят.
Но про Суворовское училище они говорили чаще, готовили меня к отправке на военную службу и даже научили старинной солдатской песне со странными, бессмысленными словами:
– Тело вскрыли и зашили! Кровь из тела утекла! Белой крови в тело влили! Эх, такие, брат, дела…
Ужас настоящий…
Эту песню полагалось даже не петь, а кричать, как Винни Пух свои кричалки, как можно более низким, хриплым, «солдатским» голосом.
И вот однажды, когда мама уже несколько дней как приехала, привезла подарки, и я тут же забыла про Суворовское училище и успокоилась, мы с ней отправились в гости к ее подруге, у которой были дочки-близнецы.
Там было навалом девчонок в платьицах и с бантиками. Сначала все ели торт, потом была лотерея, а потом начался концерт. И все девчонки тонкими голосами пели «Ромашки спрятались, поникли лютики», или «Санта-Лючия», или «Опустела без тебя земля». Моя мама тоже уговаривала меня спеть. Петь я уже тогда совершенно не умела и, конечно, отказывалась. Моя мама стала как-то расстраиваться, что я не пою. Как-то она стала дуться. Какое-то такое стало у нее подозрительно задумчивое лицо. И чтобы не огорчать милую мамочку, я тоже вышла на середину комнаты и что было сил, стараясь погромче, запела, «закричала» эту песню.
Я успела «исполнить» только первый куплет и начала было объяснять онемевшим зрителям, что этой песне меня научили мой брат и его друг Коля.
Уж не знаю, что за это брату с Колей было, но с тех пор мама меня на них не оставляла. И он спокойно вел свою веселую студенческую жизнь с друзьями, пивом или чаем и разговорами.
Так вот, дружок! Если тебя просят посидеть с младшими братьями и сестрами или помочь, а ты не хочешь – обязательно посиди или помоги. Но посиди и помоги так, чтобы больше уже не просили.
«Рассказы Ксении Драгунской способны любому ребенку объяснить ряд простых и полезных вещей вроде того, что есть снег нельзя, а обзываться вредно для кармы, но делает она это столь изобретательно и даже с налетом хулиганства, что этот скучный смысл проскакивает в ребенка практически незаметно, как витамин в персике. Такое контрабандное проникновение полезных вещей в ребенка как раз и составляет смысл детской литературы, но этого почти никто не умеет. Либо одни витамины, либо сплошные персики. Кроме того, у Драгунской есть уникальная способность выдумывать несуществующих существ, как то: Рыжие летучие сосиски или Ксюндра с ксятками. Рассказы Ксении Драгунской много раз выходили отдельными книжками… Дети, которые в правильном возрасте их прочитали, растут здоровыми, веселыми, социально активными, они хорошо засыпают и своевременно просыпаются, не доставляют родителям никаких хлопот и вообще. Таковы, например, мои дети, которым я дважды дарил книги Ксении Драгунской, один раз даже с автографом» Дмитрий Быков, писатель Ананасовая история День рождения дерева Кот барбосный Кошачьи сны Лекарство от послушности Мужское воспитание Очень грустная история Суп с котом Ксюндра и Ксятки Целоваться запрещено
На нашем сайте вы можете скачать книгу "Мужское воспитание" Драгунская Ксения Викторовна бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.
Возрастные ограничения: +Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Ксения Драгунская
Мужское воспитание
Однажды, когда я была в первом классе, моя мама уехала на две недели в командировку, в Германию и Чехию. Тогда эти страны вот как назывались: ГДР и Чехословакия.
Со мной остался мой старший брат. А брат мой здорово старше меня, на целых пятнадцать лет, и когда я была первоклассницей, он уже вовсю учился в университете. Студенты обычно любят после занятий веселиться, пить пиво с друзьями, говорить про интересное. А тут надо забирать из школы и кормить какую-то сестру, делать с ней уроки, писать палочки и крючочки. Одно сплошное занудство.
У моего брата был друг Коля. И вот, чтобы я им не надоедала, не мешала и не путалась под ногами, они меня пугали.
Они грозились отдать меня в Суворовское училище. Вернее, они даже не грозились, а просто спокойно так говорили между собой:
– Да, мундир ей очень пойдет.
– Ну что, когда отвезем?
– Пожалуй, в среду с утра.
– Да… А что, хорошо…
– Там дисциплина…
Тогда я еще не знала, что в Суворовское училище девчонок не берут, и страшно боялась, что они меня и правда отправят туда. И сидела тихо, как мышь, просто пикнуть лишний раз боялась.
Другая шутка была про близкую свадьбу.
Этот Коля сказал, что, когда я чуть-чуть подрасту, он тут же на мне женится и целыми днями будет заниматься со мной математикой и кормить одним сплошным молочным супом.
Ничего себе будущее!
А они опять же спокойно так обсуждали:
– Ну что, Алла Васильевна возвращается, и я сразу
конец ознакомительного фрагмента
Внимание! Это ознакомительный фрагмент книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента ООО "ЛитРес".
Ксения Драгунская
Мужское воспитание
Однажды, когда я была в первом классе, моя мама уехала на две недели в командировку, в Германию и Чехию. Тогда эти страны вот как назывались: ГДР и Чехословакия.
Со мной остался мой старший брат. А брат мой здорово старше меня, на целых пятнадцать лет, и когда я была первоклассницей, он уже вовсю учился в университете. Студенты обычно любят после занятий веселиться, пить пиво с друзьями, говорить про интересное. А тут надо забирать из школы и кормить какую-то сестру, делать с ней уроки, писать палочки и крючочки. Одно сплошное занудство.
У моего брата был друг Коля. И вот, чтобы я им не надоедала, не мешала и не путалась под ногами, они меня пугали.
Они грозились отдать меня в Суворовское училище. Вернее, они даже не грозились, а просто спокойно так говорили между собой:
– Да, мундир ей очень пойдет.
– Ну что, когда отвезем?
– Пожалуй, в среду с утра.
– Да… А что, хорошо…
– Там дисциплина…
Тогда я еще не знала, что в Суворовское училище девчонок не берут, и страшно боялась, что они меня и правда отправят туда. И сидела тихо, как мышь, просто пикнуть лишний раз боялась.
Другая шутка была про близкую свадьбу.
Этот Коля сказал, что, когда я чуть-чуть подрасту, он тут же на мне женится и целыми днями будет заниматься со мной математикой и кормить одним сплошным молочным супом.
Ничего себе будущее!
А они опять же спокойно так обсуждали:
– Ну что, Алла Васильевна возвращается, и я сразу сватаюсь, да? Ты-то за меня тоже словечко замолвишь, правда?
– Конечно, о чем разговор, я думаю, она возражать не будет. Ты парень толковый, серьезный, из хорошей семьи.
– Да… Девчонка хоть молочный суп есть приучится, математику любить…
Больше всего я боялась, что Коля, который то и дело забирал меня с продленки вместо брата, скажет моим одноклассникам, что собирается на мне жениться, и меня задразнят.
Но про Суворовское училище они говорили чаще, готовили меня к отправке на военную службу и даже научили старинной солдатской песне со странными, бессмысленными словами:
– Тело вскрыли и зашили! Кровь из тела утекла! Белой крови в тело влили! Эх, такие, брат, дела…
Ужас настоящий…
Эту песню полагалось даже не петь, а кричать, как Винни Пух свои кричалки, как можно более низким, хриплым, «солдатским» голосом.
И вот однажды, когда мама уже несколько дней как приехала, привезла подарки, и я тут же забыла про Суворовское училище и успокоилась, мы с ней отправились в гости к ее подруге, у которой были дочки-близнецы.
Там было навалом девчонок в платьицах и с бантиками. Сначала все ели торт, потом была лотерея, а потом начался концерт. И все девчонки тонкими голосами пели «Ромашки спрятались, поникли лютики», или «Санта-Лючия», или «Опустела без тебя земля». Моя мама тоже уговаривала меня спеть. Петь я уже тогда совершенно не умела и, конечно, отказывалась. Моя мама стала как-то расстраиваться, что я не пою. Как-то она стала дуться. Какое-то такое стало у нее подозрительно задумчивое лицо. И чтобы не огорчать милую мамочку, я тоже вышла на середину комнаты и что было сил, стараясь погромче, запела, «закричала» эту песню.
Я успела «исполнить» только первый куплет и начала было объяснять онемевшим зрителям, что этой песне меня научили мой брат и его друг Коля.
Уж не знаю, что за это брату с Колей было, но с тех пор мама меня на них не оставляла. И он спокойно вел свою веселую студенческую жизнь с друзьями, пивом или чаем и разговорами.
Так вот, дружок! Если тебя просят посидеть с младшими братьями и сестрами или помочь, а ты не хочешь – обязательно посиди или помоги. Но посиди и помоги так, чтобы больше уже не просили.